Отшельник

Жил брадобрей-отшельник, интраверт

Жил, не тужил. Сам чистил инструмент,

Сам мылил сам себя и брился каждый раз,

С себя оплату брал и от себя же получал заказ

Тихонько в уголке разматывал свой век

И безобиднейший, был в общем, человек

Не трогал и блохи и разведенью мух

Всецело посвящал свободный свой досуг

Еще любил считать он на небе ворон,

Слетавшихся под кров к нему со всех сторон

И – все!

Чего же не любил? Страшился и бежал?

Того, что разлучит его с собой кинжал

Или – столовый нож (орудье мясника),

Убийственный микроб, придя издалека.

Космическая пыль и углекислый газ,

Укол веретена, заноза, судный час!

Боялся кирпича и потому свой дом

Из балок прочных сколотил с трудом

Но вот, лиха беда:

Однажды брадобрей услышал где-то мысль,

Что разложению подвержен организм

Имеет место ветхость, седина,

Упорный ревматизм…

Вот это так дела!

Дурным известьем тем

Обеспокоен был он свыше всяких мер:

«Выходит - все? Напрасен всякий труд?!

Спасенья нет? Не врут?!

В последний путь

Отправиться как скоро суждено мне?,

А перед этим – старость…»

Страх огромный

Так истерзал философа всю душу

И чашу равновесия нарушил,

Что сон и аппетит – оставили его

«О, нет! Состариться мне тоже суждено!»

Шумел чудак и с этого испугу

Поднял он на ноги всю местную округу.

Соседи говорят и вторят все: «Уймись!

Живи себе, как жил,

И проживешь всю жизнь –

Скворцом!

А старость… Так о ней

Нет смысла думать раньше времени,

Ей-ей!»

«Да, старость… проживешь…»

Им вторил голос, хныча,

«Ведь беззаботно жить

Вошло уже в привычку,

А тут – Армагеддон! Исусе! Тле-ни-ë!»

И так вот, погружался он в нытье,

Пускал слезу, изматывал всю душу,

Ссылался что кругом – «не то»,

Капризничал и никого не слушал

Из безызходности он выхода искал

Вздыхал и думал, думал и вздыхал:

Эх, вот несут ведь околесицу!

Не убедишь их! Избежать бы тленья…

И взял, - на чердаке своем повесился

Из чувства самосохраненья!